Дэвид Франс: "Мы хотели, чтобы мир узнал о происходящем"
Документальный фильм Дэвида Франса "Добро пожаловать в Чечню" был показан на фестивале "Сандэнс" и на Берлинале, а в конце июня 2020 года вышел в США на сервисе HBO. Это одна из самых важных документальных картин года: Франс и его российский соратник, документалист Аскольд Куров, рассказывают о преследовании ЛГБТ в Чечне и о тайной эвакуации, которую развернула "Российская ЛГБТ-сеть". В целях безопасности героев впервые в документальном кино была применена уникальная технология: лица пострадавших закрыты цифровыми масками с лицами других людей (добровольными "дублерами" выступили активисты из Америки). Без масок в начале картины появляются только спасатели: координатор программы экстренной помощи "Российской ЛГБТ-сети" Давид Истеев и сотрудница Московского комьюнити-центра Ольга Баранова. Ближе к финалу свое лицо открывает и Максим Лапунов - единственный человек, официально заявивший о пытках в Чечне и подавший заявление в правоохранительные органы.
Кинокритик Ксения Реутова поговорила с режиссером Дэвидом Франсом о съемках фильма, о перспективах его показа в России и о том, совместимо ли создание кино с активизмом.
Мой коллега Дмитрий Барченков, который писал о фильме из Берлина, сравнил его структуру с матрешкой, в которой скрыты все новые уровни страха и боли. Вы согласны с такой оценкой? И как бы вы сами определили структуру картины?
Какое проницательное замечание. Да, я думаю, что фильм во многом построен как прогрессирующее падение в ту реальность, с которой, с одной стороны, сталкиваются люди в Чечне, а с другой - активисты, которые им помогают. И с каждым новым витком эта помощь становится все более трудной и рискованной.
Вы поддерживаете связь со своими героями?
Да, почти со всеми. Конечно, были и люди, которые пропали, - об этом мы говорим в фильме.
Получали ли вы угрозы в процессе работы?
Никто не знал, что мы снимаем этот фильм, и мы делали все, чтобы сохранить в тайне и местонахождение наших героев, и адреса убежищ, и сами съемки. Так что в процессе работы с нами никто не связывался. Но мы снимали внутри убежищ, которым поступали угрозы. Некоторые из них показаны в фильме. Были моменты, когда мы чувствовали, что Кадыров и его люди буквально дышат нам в спину.
А сейчас, когда картина вышла?
Нет, угроз не было.
В фильме есть страшные сцены насилия, и я предполагаю, что вы использовали далеко не весь материал, которым располагали. Как вы принимали решение, нужны ли эти сцены и где их оборвать?
Мы понимали, что включение эпизодов с реальными пытками, реальными изнасилованиями и реальными убийствами - это очень спорный момент. Но наши герои бегут от похожих обстоятельств, они постоянно их вспоминают. Мне было важно усилить их истории, подкрепить их видеорядом, который зафиксировал происходящее. Кадыров отрицает, что в Чечне вообще может происходить что-то подобное. Но эти материалы сняты его людьми в тот момент, когда они выполняли его приказы. Съемки велись ровно для того, чтобы поделиться ими с вышестоящим начальством, показать, что работа идет. И для меня это свидетельства преступлений против человечества.
Поэтому мы решили включить их в фильм и даже в каком-то смысле выдвинуть их вперед. Чтобы сказать: "Вот оно. Это невозможно отрицать. Это неопровержимая правда".
Были ли моменты, когда лично вам было страшно?
Страх за собственную жизнь никогда не был сильнее того страха, который я испытывал за людей, чья безопасность оказалась под угрозой. Он даже не был ему равным. Мне было очень страшно, когда на Гришу, нашего героя, охотились в Москве, и он вместе со своим партнером вынужден был бежать посреди ночи. Мне было страшно, когда мы ехали в Чечне через КПП вместе с Аней, другой нашей героиней, чтобы перевезти ее в безопасное место. За себя я не боялся.
В титрах говорится, что США не приняли никого из тех людей, которые бежали из Чечни и просили убежища. Кажется, что за этой строчкой таится глубокое разочарование. Это действительно так?
Пока мы снимали фильм, я постоянно вспоминал о преступлениях нацистов. В Чечне происходит то же самое, что происходило с ЛГБТ в нацистской Германии. И не только с ними. Евреи и представители других гонимых групп пытались уехать, но многие из них вынуждены были вернуться. Их не принимали в других странах, иногда их разворачивали прямо в море. Это чудовищная страница в истории человечества. Правительства многих государств не открыли двери, чтобы спасти людей, которые были приговорены к тотальной ликвидации. И когда это повторяется в наше время, конечно, приходит разочарование. И даже ярость. Потому что люди снова сталкиваются с тем же безразличием из Вашингтона и Лондона (Великобритания тоже никого не приняла). Мне хотелось обратить внимание на то, что администрация Трампа несет за это свою долю ответственности.
Фильм сможет что-то изменить?
Да. Именно это он прямо сейчас и делает. Нужно, чтобы его посмотрели в посольствах, которые находятся в Москве. Нужно, чтобы его увидели люди, у которых есть власть, которые могут открыть границы и принять в своих странах тех, кто сейчас застрял в России и до сих пор ищет возможность получить специальную визу. Это позволит "Российской ЛГБТ-сети" и Московскому комьюнити-центру делать свою работу. А с другой стороны, мы хотели, чтобы мир узнал о происходящем. Чтобы всем было очевидно: Путин и Кадыров говорят неправду.
Были ли люди, которые не хотели участвовать в съемках?
Да. У некоторых были вполне конкретные причины: их истории содержали какие-то уникальные детали, по которым их легко могли бы идентифицировать. Другие были просто не в силах делиться. Они слишком много пережили. Я к отказам отнесся с уважением. Мы много снимали наших героев во временных убежищах, но и там были комнаты и пространства, в которые я не мог заходить.
И вы не пытались никого переубедить?
Нет. Но вот что интересно: в убежищах мы оставляли камеры, чтобы люди сами снимали себя, и было несколько человек, которые не захотели стать героями фильма, но в итоге все равно взяли эти камеры и сняли свои истории. Без лиц, конечно. Они направляли камеру на стену или скрывали себя в тени и тихими голосами - голосами очень испуганных людей, они говорили: "Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы это было записано". Меня это тронуло до глубины души. Я понимал, что они делали это не для того, чтобы мы их включили в основную съемку.
Это были заметки для мира, записки, оставленные на случай исчезновения. Они хотели, чтобы о них узнали и чтобы их запомнили.
Активисты, которые "отдали" свои лица героям, уже видели фильм? Как они на него отреагировали? Это же довольно необычный опыт - поделиться с кем-то своим внешним обликом.
Стоило бы задать им этот вопрос напрямую. Но, конечно, у многих были интересные ощущения: они почти все англоязычные, русского не знают, а тут вот твое лицо на экране, и ты вдруг говоришь по-русски. А еще технология, которую мы использовали, сохраняла индивидуальные черты одних людей лучше, чем других. Например, лицо Ани в фильме выглядит в точности как лицо той девушки, которая ей его отдала. Был и такой вариант: лицо одного человека было использовано для двух разных людей. В одних обстоятельствах это был мужчина, в других - женщина. Сам этот активист - гендерно неконформная персона. Я спросил разрешения, получил согласие, и оказалось, что это отличная идея: лицо идеально сработало в обоих случаях.
Эпидемия коронавируса как-то повлияла на судьбу фильма? На планы по дистрибуции?
На март у нас были запланированы десятки фестивальных показов. И все они сорвались. К счастью, у нас была возможность посетить несколько ключевых фестивалей до того, как пандемия отменила всю культурную жизнь. К тому же сейчас многие киносмотры экспериментируют с онлайн-сеансами, так что у нас появился шанс возобновить наш фестивальный пробег в той обособленной виртуальной реальности, в которой мы все сейчас живем. И свою аудиторию мы находим даже в таких обстоятельствах.
Будет ли фильм показан в России?
Мы ведем переговоры с несколькими фестивалями.
Но как бы там ни сложилось, я уверен, что тем или иным способом мы сделаем этот фильм доступным для российской публики.
Что для вас документальное кино? Инструмент влияния? Площадка, с которой вы хотите отправить какое-то важное сообщение? Можно ли его сравнивать с журналистикой?
Я пришел в документальное кино из расследовательской журналистики. Все мои картины - их на сегодняшний день три - являются журналистскими работами об активизме. Каждый раз на съемках я просил активистов дать мне возможность изучать их, учиться у них. И каждый раз я пытался создать фильм, который будет одновременно и журналистским материалом, и функциональным инструментом для моих героев. Инструментом, который они смогут использовать, чтобы показать, в чем заключается их работа и почему им нужна поддержка в той или иной области.
Но сами вы, получается, не считаете себя активистом? А может ли вообще режиссер, на ваш взгляд, сочетать творчество с активизмом?
Режиссер - может. Правда, я не уверен, что журналистика совместима с активизмом. Знаю, что Маша Гессен думает по-другому и определяет себя и как журналистку, и как ЛГБТ-активистку. Но лично я всегда противлюсь такой классификации. Перед тем как стать журналистом, я пробовал себя в активизме и понял, что не слишком в этом хорош. У меня нет внутреннего стального стержня, который нужен активисту. Вероятно, моя миссия заключается в том, чтобы рассказывать о людях, которые делают эту работу.
Думаете ли вы о том, чтобы вернуться к теме преследований ЛГБТ в Чечне? Может быть, не сейчас, а позже?
Я часто возвращался к своим предыдущим расследованиям. Но обычно это происходило в те моменты, когда я меньше всего этого ожидал. Сейчас у меня нет так таких планов, но я никогда не говорю "никогда".
"Артдокфест" предложил пересмотреть "Добро пожаловать в Чечню", пока не виден "Тихий голос"
6 апреля 2021
Лента "Добро пожаловать в Чечню" вошла в короткий список "Оскара"
11 февраля 2021
[ВИДЕО] Команда фильма "Добро пожаловать в Чечню" удостоена международной премии IDA за "Мужество под огнем"
18 января 2021
[ВИДЕО] Би-би-си официально публикует фильм "Добро пожаловать в Чечню" в России
16 ноября 2020
Шок испытали люди, посмотревшие фильм "Добро пожаловать в Чечню", на Youtube
5 июля 2020
[ВИДЕО] Авторы фильма о геях Чечни боятся, что Кадыров отдаст "приказ об их уничтожении"
3 июня 2020
[ВИДЕО] Геев убивают "с позволения Путина", считает режиссер фильма "Добро пожаловать в Чечню"
25 мая 2020
Джонатан Беннетт и Джеймс Воан стали первой гей-парой на обложке свадебного журнала "The Knot"
22 апреля 2021
Джон Кэмерон Митчелл сыграет Джо Экзотика в сериале NBC
21 апреля 2021
Продюсер Роднянский пообещал назвать имя режиссера сериала о поездке немецких геев в СССР
17 апреля 2021
В Мексике в мужской тюрьме организовали порностудию
16 апреля 2021
[ВИДЕО] Стала известна дата выхода четвертого сезона "Элиты"
13 апреля 2021
Актер Ронен Рубинштейн из сериала "9-1-1: Одинокая звезда" заявил о своей бисексуальности
12 апреля 2021
О перезагрузке легендарного "Queer As Folk" объявлено официально
11 апреля 2021
Кинокритик Ксения Реутова поговорила с режиссером Дэвидом Франсом о съемках фильма, о перспективах его показа в России и о том, совместимо ли создание кино с активизмом.
Мой коллега Дмитрий Барченков, который писал о фильме из Берлина, сравнил его структуру с матрешкой, в которой скрыты все новые уровни страха и боли. Вы согласны с такой оценкой? И как бы вы сами определили структуру картины?
Какое проницательное замечание. Да, я думаю, что фильм во многом построен как прогрессирующее падение в ту реальность, с которой, с одной стороны, сталкиваются люди в Чечне, а с другой - активисты, которые им помогают. И с каждым новым витком эта помощь становится все более трудной и рискованной.
Да, почти со всеми. Конечно, были и люди, которые пропали, - об этом мы говорим в фильме.
Получали ли вы угрозы в процессе работы?
Никто не знал, что мы снимаем этот фильм, и мы делали все, чтобы сохранить в тайне и местонахождение наших героев, и адреса убежищ, и сами съемки. Так что в процессе работы с нами никто не связывался. Но мы снимали внутри убежищ, которым поступали угрозы. Некоторые из них показаны в фильме. Были моменты, когда мы чувствовали, что Кадыров и его люди буквально дышат нам в спину.
А сейчас, когда картина вышла?
Нет, угроз не было.
В фильме есть страшные сцены насилия, и я предполагаю, что вы использовали далеко не весь материал, которым располагали. Как вы принимали решение, нужны ли эти сцены и где их оборвать?
Мы понимали, что включение эпизодов с реальными пытками, реальными изнасилованиями и реальными убийствами - это очень спорный момент. Но наши герои бегут от похожих обстоятельств, они постоянно их вспоминают. Мне было важно усилить их истории, подкрепить их видеорядом, который зафиксировал происходящее. Кадыров отрицает, что в Чечне вообще может происходить что-то подобное. Но эти материалы сняты его людьми в тот момент, когда они выполняли его приказы. Съемки велись ровно для того, чтобы поделиться ими с вышестоящим начальством, показать, что работа идет. И для меня это свидетельства преступлений против человечества.
Поэтому мы решили включить их в фильм и даже в каком-то смысле выдвинуть их вперед. Чтобы сказать: "Вот оно. Это невозможно отрицать. Это неопровержимая правда".
Были ли моменты, когда лично вам было страшно?
Страх за собственную жизнь никогда не был сильнее того страха, который я испытывал за людей, чья безопасность оказалась под угрозой. Он даже не был ему равным. Мне было очень страшно, когда на Гришу, нашего героя, охотились в Москве, и он вместе со своим партнером вынужден был бежать посреди ночи. Мне было страшно, когда мы ехали в Чечне через КПП вместе с Аней, другой нашей героиней, чтобы перевезти ее в безопасное место. За себя я не боялся.
В титрах говорится, что США не приняли никого из тех людей, которые бежали из Чечни и просили убежища. Кажется, что за этой строчкой таится глубокое разочарование. Это действительно так?
Пока мы снимали фильм, я постоянно вспоминал о преступлениях нацистов. В Чечне происходит то же самое, что происходило с ЛГБТ в нацистской Германии. И не только с ними. Евреи и представители других гонимых групп пытались уехать, но многие из них вынуждены были вернуться. Их не принимали в других странах, иногда их разворачивали прямо в море. Это чудовищная страница в истории человечества. Правительства многих государств не открыли двери, чтобы спасти людей, которые были приговорены к тотальной ликвидации. И когда это повторяется в наше время, конечно, приходит разочарование. И даже ярость. Потому что люди снова сталкиваются с тем же безразличием из Вашингтона и Лондона (Великобритания тоже никого не приняла). Мне хотелось обратить внимание на то, что администрация Трампа несет за это свою долю ответственности.
Фильм сможет что-то изменить?
Да. Именно это он прямо сейчас и делает. Нужно, чтобы его посмотрели в посольствах, которые находятся в Москве. Нужно, чтобы его увидели люди, у которых есть власть, которые могут открыть границы и принять в своих странах тех, кто сейчас застрял в России и до сих пор ищет возможность получить специальную визу. Это позволит "Российской ЛГБТ-сети" и Московскому комьюнити-центру делать свою работу. А с другой стороны, мы хотели, чтобы мир узнал о происходящем. Чтобы всем было очевидно: Путин и Кадыров говорят неправду.
Были ли люди, которые не хотели участвовать в съемках?
Да. У некоторых были вполне конкретные причины: их истории содержали какие-то уникальные детали, по которым их легко могли бы идентифицировать. Другие были просто не в силах делиться. Они слишком много пережили. Я к отказам отнесся с уважением. Мы много снимали наших героев во временных убежищах, но и там были комнаты и пространства, в которые я не мог заходить.
И вы не пытались никого переубедить?
Нет. Но вот что интересно: в убежищах мы оставляли камеры, чтобы люди сами снимали себя, и было несколько человек, которые не захотели стать героями фильма, но в итоге все равно взяли эти камеры и сняли свои истории. Без лиц, конечно. Они направляли камеру на стену или скрывали себя в тени и тихими голосами - голосами очень испуганных людей, они говорили: "Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы это было записано". Меня это тронуло до глубины души. Я понимал, что они делали это не для того, чтобы мы их включили в основную съемку.
Это были заметки для мира, записки, оставленные на случай исчезновения. Они хотели, чтобы о них узнали и чтобы их запомнили.
Активисты, которые "отдали" свои лица героям, уже видели фильм? Как они на него отреагировали? Это же довольно необычный опыт - поделиться с кем-то своим внешним обликом.
Стоило бы задать им этот вопрос напрямую. Но, конечно, у многих были интересные ощущения: они почти все англоязычные, русского не знают, а тут вот твое лицо на экране, и ты вдруг говоришь по-русски. А еще технология, которую мы использовали, сохраняла индивидуальные черты одних людей лучше, чем других. Например, лицо Ани в фильме выглядит в точности как лицо той девушки, которая ей его отдала. Был и такой вариант: лицо одного человека было использовано для двух разных людей. В одних обстоятельствах это был мужчина, в других - женщина. Сам этот активист - гендерно неконформная персона. Я спросил разрешения, получил согласие, и оказалось, что это отличная идея: лицо идеально сработало в обоих случаях.
Эпидемия коронавируса как-то повлияла на судьбу фильма? На планы по дистрибуции?
На март у нас были запланированы десятки фестивальных показов. И все они сорвались. К счастью, у нас была возможность посетить несколько ключевых фестивалей до того, как пандемия отменила всю культурную жизнь. К тому же сейчас многие киносмотры экспериментируют с онлайн-сеансами, так что у нас появился шанс возобновить наш фестивальный пробег в той обособленной виртуальной реальности, в которой мы все сейчас живем. И свою аудиторию мы находим даже в таких обстоятельствах.
Будет ли фильм показан в России?
Мы ведем переговоры с несколькими фестивалями.
Но как бы там ни сложилось, я уверен, что тем или иным способом мы сделаем этот фильм доступным для российской публики.
Что для вас документальное кино? Инструмент влияния? Площадка, с которой вы хотите отправить какое-то важное сообщение? Можно ли его сравнивать с журналистикой?
Я пришел в документальное кино из расследовательской журналистики. Все мои картины - их на сегодняшний день три - являются журналистскими работами об активизме. Каждый раз на съемках я просил активистов дать мне возможность изучать их, учиться у них. И каждый раз я пытался создать фильм, который будет одновременно и журналистским материалом, и функциональным инструментом для моих героев. Инструментом, который они смогут использовать, чтобы показать, в чем заключается их работа и почему им нужна поддержка в той или иной области.
Но сами вы, получается, не считаете себя активистом? А может ли вообще режиссер, на ваш взгляд, сочетать творчество с активизмом?
Режиссер - может. Правда, я не уверен, что журналистика совместима с активизмом. Знаю, что Маша Гессен думает по-другому и определяет себя и как журналистку, и как ЛГБТ-активистку. Но лично я всегда противлюсь такой классификации. Перед тем как стать журналистом, я пробовал себя в активизме и понял, что не слишком в этом хорош. У меня нет внутреннего стального стержня, который нужен активисту. Вероятно, моя миссия заключается в том, чтобы рассказывать о людях, которые делают эту работу.
Думаете ли вы о том, чтобы вернуться к теме преследований ЛГБТ в Чечне? Может быть, не сейчас, а позже?
Я часто возвращался к своим предыдущим расследованиям. Но обычно это происходило в те моменты, когда я меньше всего этого ожидал. Сейчас у меня нет так таких планов, но я никогда не говорю "никогда".
Ксения Реутова
Оригинал публикации: Дэвид Франс: "Мы хотели, чтобы мир узнал о происходящем" // Бок о Бок
Фото photostock
Август 2020 года
Оригинал публикации: Дэвид Франс: "Мы хотели, чтобы мир узнал о происходящем" // Бок о Бок
Фото photostock
Август 2020 года
Отзывы читателей
Silver_Cat
(30/08/2020 03:59)
Silver_Cat
(30/08/2020)
Этот фильм надо демонстрировать в ООН, так как он свидетельствует о преступлениях против человечности, которым попустительствует президент рф, правительство и дума. И ставить вопрос об исключении рф из Совета безопасности ООН.
+26
Димка 200
(31/08/2020 21:08)
Забавно, а ещё исключить Китай за аналогичные действия против уйгуров. Российские ЛГБТ всегда были недалекими, а в последние годы так вообще со своими идеями "исключить Россию из Совбеза ООН", превратились в откровенных фриков, достойных разве что программ Малахова:)
-21
Смотрите также
Общество
"Добро пожаловать в Чечню!": хронику тайной операции запечатлел американец Дэвид Франс
Кино Фильмы Гей
Welcome to Chechnya. Как снимали фильм о преследовании геев в Чечне
В центре фильма - тайная операция по вывозу представителей ЛГБТ-сообщества из Чечни, где в последние два-три года местными властями при молчаливом согласии Москвы развернута кампания репрессий в отношении людей нетрадиционной сексуальной ориентации и где им каждодневно грозит смертельная опасность.
Искусство 
Кино Фильмы Гей
Дэвид Франс рассказал Радио Свобода о скрытых съемках, консультантах из британских спецслужб, спецоперации по спасению одной из лесбиянок в Грозном, а также о новой технологии изменения лиц, позволившей сохранить фильм максимально эмоциональным, хотя героев "даже родная мама не узнает".
Кино:
Другие материалы
самые популярные
самые популярные
последние материалы
последние материалы
Транс Люди
Жизнь на виду: за что мы любим Эллиота Пейджа
Кино Фильмы Гей
Почему "Фанаты" - важный для России фильм
Люди
Проект "Бок о Бок" давно следит за карьерой актера и деятельностью активиста Эллиота Пейджа. Он не только талантливо перевоплощается в роли, но и делает всё возможное, чтобы в этом мире каждому жилось чуточку лучше.
Искусство Кино Фильмы Гей
25-минутная картина Севы Галкина бьет по гомофобии наотмашь, обнажая неприглядную российскую действительность.
